Холодным, вьюжным ноябрьским вечером 1954 года моя свекровь собиралась купать своего годовалого первенца. За окном творилось что-то невообразимое - ветер нес по двору огромные снежные хлопья вперемешку с ледяной крупой, на улице не было ни души и только огромный фонарь раскачивался прямо напротив окна, отбрасывая странную, похожую на огромную птицу, тень.

Свекровь поставила маленькую ванночку и уже собралась раздевать ребенка, как в дверь настойчиво постучали. Держа мальчика в одной руке и полотенце в другой, свекровь осторожно открыла дверь. Жила она в самом центре Москвы, в одном из кривых арбатских переулков, и привыкла к тому, что по вечерам здесь болтается много всякого случайного люда - торгаши, бывшие ссыльные, мелкие воришки-попрошайки, приезжие, болтающиеся по городу между поездами. Кому воды попить, кому папироску, кому - просто погреться... Привыкшие вздрагивать от каждого шороха, арбатские сторожилы тем не менее никогда не отказывали случайным путникам, хорошо понимая, что завтра на их месте может оказаться любой из них.



На лестнице был полумрак, но свекровь хорошо рассмотрела высокую, костлявую простоволосую женщину, с ног до головы закутанную в мужской брезентовый плащ. Несмотря на дикий холод на ней не было головного убора. В руках у женщины был сверток, обмотанный деревенским пуховым платком. Изнутри раздавался тоненький писк.

- Вы простите нас, бога ради , что стучимся, - женщина едва стояла на ногах, - Мы сейчас же уйдем. Вы бы не могли.. хоть копеечку...на билеты. Нам на Украину надо, домой. Денег вот...совсем нет. И вот еще...

Она покрепче перехватила сверток.

-Откуда вы в такой холод, в плаще?, - прошептала свекровь.

И вдруг женщина распахнула свой плащ. Под ним она была абсолютно нагой. Совершенно. Свободной рукой она инстинктивно дотронулась до груди и тут же брызнуло молоко.

- Алеся я. А это вот... Михайло. Три дня ему. Помогите пожалуйста! С выселок мы...

Свекровь втащила Алесю домой. Побежала в комнату, уложила в кроватку своего ребенка. Алесю отправила мыться, а сама развернула сверток, распеленала с десяток тряпок и увидела крошечное сморщенное личико Михайлы.

- Алеся, там халат висит на дверце. Возьмите.

Алеся долго плескалась и вышла из ванной комнаты закутанной в халат, с тюрбаном из полотенца на голове. На вид ей было под сорок. Она не выглядела ни неопрятной, ни потасканной. Просто очень худая, изможденная женщина, только что непонятно где родившая малыша и , судя по всему, плохо ориентирующаяся в том, кто она, и где находится.

Пока пили чай, свекрови удалось вытянуть из Алеси отрывочные сведения.

Родом она была из-под Чернигова. Дочь священника. В 47- м их с отцом посадили. По какой статье? Да там у всех одна статья была. Сидели в Коми. Отец там же и сгинул через пару лет. А ее перевели в 52-м в колонию-поселение. Какие-то послабления там спустили сверху, и многим зекам смягчили статьи. В 53-м по амнистии ее почему-то не отпустили. То ли разнарядка на количество выпущенных закончилась, то ли что. Работала прачкой, жила себе и жила. Там-то, на поселении, она и забеременела. Хороший мужик был, только женатый. И хворый. Помер, когда срок у нее семь месяцев был.

И вот как ей срок рожать подошел, пришла на нее бумага. Амнистия. Можешь ехать куда хочешь. А у ней уже пузо на нос лезет, со дня на день рожать. Но подорвалась, собрала пожитки нехитрые, купила билеты в плацкарт и поехала до Москвы. За почти неделю пути завшивела так, что одежда на ней шевелилась... А что делать -там все такие были, в вагоне. Целый вагон бывших зеков.

В Москве вышла с утра и собиралась к вечеру сесть на другой поезд. Уже до дома. И тут, прямо на вокзале начались схватки. Как она попала в Грауэрмана - знаменитый московский роддом, Алеся не помнила. Добрые люди помогли. Те же добрые люди видимо и забрали последние деньги и узелок с пожитками.

Михайло появился на свет в самом известном московском роддоме, в старинном арбатском особняке.

Роддомовские няньки вынуждены были сжечь всю Алесину одежду - от греха подальше - и выдали ей казенный халат и белье. Проблема была в том, что у Алеси не было никаких документов. На вокзале украли все, в том числе и справку об освобождении. Только -только придя в себя и не дожидаясь, пока за ней придут из милиции, Алеся сняла с себя всю больничную одежду и, украв в подвале, в дворницкой чей-то старый брезентовый плащ, под покровом ночи выскочила на улицу с маленьким Михайло. Что угодно - только бы снова не попасть в милицию, только бы не в колонию.

Шла -шла по Арбату. Да и свернула в первый переулок...

Оставаться Алеся категорически отказалась. " Не хочу навлекать на вас неприятности. Я же беглая теперь получается. А вам это ни к чему". С благодарностью приняла какую-то одежду для себя и ребенка, несколько монет и исчезла в ночи.

Уже закрывая дверь, обернулась:

- Благослови вас господь! Буду молиться за вас и сына вашего. Я же дочь священника...