- Здравствуйте! В Париже мне сказали, что из такого отреза ткани для такого большого человека, как я, можно пошить только два предмета - пиджак и брюки. А вы почему-то предлагаете мне "тройку".

- Таки вы меня удивляете. Это в Париже вы большой человек. А здесь вы - поц.
Кепочку примерить не желаете?

Дамы и господа, имею честь сообщить. Я таки Поц. Причем это видимо пожизненно.



Сначала я разбила бутылку с винным уксусом. И всю кухню окутали чудесные плоховыветриваемые пары. Перемыла все, что есть, пол - аж три раза. Заодно помыла весь дом. Чем не рождественская уборка?

Потом я вышла на улицу в маечке, шлепанцах и шортах с помойным ведром. И захлопнула входную дверь. У нас, на минуточку, зима. Немецкая, но зима.

Минут десять думала - куда мне дальше идти, такой красавице. Да еще и с ведром. Вообще встретить женщину с пустым ведром - плохая примета. А встретить поца с ведром - это совсем кранты. На весь 2012 год - полная невезуха. Прохожие вежливо обходили меня стороной и не особо желали вступать в дискуссию. А потом я обнаружила, что ключ завалился за подкладку шорт. Дырка в кармане. Вот он и провалился.

Ок. Вернулась домой. Переоделась и продолжила уборку. И в одном из ящиков стола обнаружила таблицы Брадиса. С вложенными в них листочками, аккуратно заполненными моим меленьким почерком. И поняла, что Поц - это навсегда.

Это же надо мне было сохранить их и протащить с собой через все переезды, браки, разводы. Сохранить как напоминание своей...не знаю, как это слово склоняется.

Всю свое детство и всю юность я играла в большой теннис. Это, пожалуй, единственное увлечение, сохранившееся из той, другой жизни, которая сейчас кажется почти нереальной. Играла, надо сказать, вполне неплохо.




И была у меня одна приятельница, у которой было все, чего не было у меня. Длинные светлые локоны, кукла Барби и кукла Кен, привезенные папой-дипломатом, почти что женская, оформившаяся фигура и иностранная теннисная ракетка. Еще у моей подружки было невероятное самомнение. И у меня тоже. Во всяком случае в том, что касалось тенниса.

И вот мы с ней поспорили, зачем и с какого перепуга - я уж не помню. Факт тот, что мы играли партию в теннис, при достаточно большом стечении народа, и проигравший - о, она была изобретательна, эта девочка - должен будет переписать четыре (!) страницы таблиц Брадиса. Я не знаю, пользуются ли современные ученики этим, вне всяких сомнений, полезным инструментом, а в наше время таблицы эти были совершенно незаменимы.

Я была уверена в себе на все сто. Нет, на все двести процентов. Уж я-то! Проиграть? Ей-то! Да никогда в жизни! Исключено! Поэтому так легко согласилась на этот спор и на это изуверское пари.

Под жизнерадостное улюлюкание наблюдателей мы начали игру. Очень быстро стало понятно, что я не тяну. Она была выше меня на полторы головы, мощнее и вообще, чего греха таить, играла классно. Я сражалась как саблезубый тигр, но увы...



Чтобы отпалировать мой позор она, лениво вытирая капельки пота со лба, сообщила достаточно громко, чтобы все слышали:

- С тебя - четыре листа. Только смотри, чтобы честно. Я проверю.

Я только кивнула и пробормотала, что умею проигрывать с честью. Дальше... дальше я вернулась домой и принялась за работу. Чтобы вы представляли себе, что это такое и как выглядят страницы (для тех, кто запамятовал), вот вам образец.



И вот так вот - четыре листа! Я переписывала их часов до двух ночи, наврав родителям, что готовлюсь к срочной контрольной по математике. Но переписала. И наутро принесла моей оппонентке. Там совпадало все до единой циферки. Я линеечкой пользовалась и проверяла еще потом.

Девочка выпучила глаза и чуть не лишилась чувств.

- Ты что, серьезно? Ты серьезно все это переписывала по-честному? Все цифры?!
- Ну конечно! Мы же договорились. А как же иначе?

- Ну ты даешь!, - выдохнула спортсменка, - Ты сумасшедшая. Ну прости. Я же не думала, что ты - серьезно. Могла бы просто какие-нибудь циферки написать... Я бы в жизни проверять не стала. Не обижайся, а? Я же не знала, что ты такая...странная.

А мне даже и в голову не пришло, что можно не по-честному. Но самое главное, что я их сохранила и сейчас, спустя почти двадцать пять лет, вполне могу любоваться результатами своих трудов.

Ну и кто теперь скажет, что я не поц?